Смерть очень похожа на святилище под виллой Аудиторе.

Дезмонд не успевает дойти до этого места, как на него нападают люди, похожие на охранников Борджиа, один из которых кричит что-то вроде "Не брать пленных" и "Не оставлять выживших!" на итальянском. Происходящее становится второстепенным по сравнению с тем, что в следующее мгновение Дезмонд понимает, что кто-то надвигается на него с мечом.

Он уклоняется от первого удара и переворачивается на живот, затем переносит вес на руки и отбивает удар, размахивая ногой, пока та не соприкасается с чем-то. Закованный в броню солдат издает удивленный вопль и падает - Дезмонд бьет его локтем в горло, а затем выхватывает меч, как раз вовремя, чтобы поймать удар, направленный от другого охранника.

Дальнейшие действия Дезмонда происходят более или менее на автоматизме. Меч летит на него, он блокирует удар, отводит его в сторону и бьет стражника в колено, выводя того из равновесия, чтобы выхватить меч и с размаху ударить его в шею, где в доспехах есть щель, через которую можно пробиться. Струя крови, крик тревоги и боли, человек падает - Дезмонд тянет меч, делая порез глубже, добивая.

Еще один нападающий с шестопером - Дезмонд едва не попадает под удар, лезвие прорезает ткань его толстовки, проходя всквозь, но не задевая кожу. Быстро воспользовавшись промахом, Дезмонд хватает шестопер за древко и дергает - солдат держит слишком крепко и падает, потеряв равновесие, на подставленный меч.

Дезмонд добивает первого солдата, задыхающегося на полу после удара локтем поддых, пронзая мечом грудь. Он остается с тремя мертвецами в доспехах и осознанием того, что они мертвы, истекают кровью, имеют вес и запах, которых не должно быть, и что он не там, где должен, а еще - он слышит звуки, очень похожие на пушечные выстрелы, бьющие по крепости.

Это набег на Монтериджиони, когда Чезаре Борджиа напал на это место, убил Марио Аудиторе, украл Райское яблоко - и полностью уничтожил недели прогресса, которого Дезмонд добился, накапливая средства и пожитки для Эцио.

Это также не Великий Храм и не загробная жизнь в черном небытии, которую обещали ему умирающие тамплиеры и атеисты-ассасины. Это выглядит и ощущается как реальность. А еще - как прошлое.

" Дерьмо", - бормочет Дезмонд, оглядывая украденный меч - испачканный в крови - людей на полу - ею истекающих, мертвых. Вдалеке слышны голоса, крики, вопли, стрельба. Святилище, если не считать этих троих и всех статуй исторических ассасинов, пусто. Где-то пушки продолжают бить по стенам.

Борджиа, вспоминает Дезмонд, не стремились завоевать Монтериджиони - впоследствии он так и не был оккупирован. Шон рассказал ему об этом, объясняя, почему это место осталось полуразрушенным. Обычно, когда враг завоевывал город, поселок, крепость, он заселялся и занимал их, стараясь нанести минимальный ущерб во время захвата, а затем исправить нанесенный ущерб. Но только не Чезаре, ему было наплевать. Он просто хотел разрушить это место, и именно поэтому вилла Аудиторе осталась в руинах в 2012 году - никто так и не восстановил ее.

Борджиа продолжали обстреливать город и грабить его здания, пока живых не осталось. Тогда они забрали все ценности, подожгли оставшееся и ушли. И Дезмонд оказался в самом центре событий. Он полагает.

В замешательстве Дезмонд взвешивает меч в руке, а затем разглядывает себя. Все еще в белой толстовке и джинсах, на ногах кроссовки. Выглядит неплохо. Но на Эцио не похож, что... наверное, плохо? Или хорошо? Он понятия не имеет. Эцио - правша, но Дезмонд автоматически перехватил меч в доминирующую левую руку, на правой руке все еще спрятан клинок - на правой...

"Твою мать", - бормочет он, слегка раздвигая обесцвеченные пальцы. Он... не знает, как назвать их цвет. Это что-то вроде отсутствия цвета, на самом деле. Это не больно, но определенно не выглядит нормально. "Что, блядь, происходит?"

Крики доносятся сзади. " Сюда, кажется, они прошли здесь!" - кричит мужской голос на итальянском. "Может быть, мы сможем открыть дверь с этой стороны и пропустить наших людей! Давайте!"

Дезмонд поворачивается и не успевает даже решить что делать, как в святилище врываются солдаты, подходят сзади, за статуей Альтаира Ибн-Лахада - и сразу видят Дезмонда, стоящего над тремя телами.

"Это ассасин!"

"Ублюдок!"

"Обходите его с фланга, парни!"

Дезмонд реагирует автоматически, снова становится в защитную позицию и ждет. Солдаты Борджиа движутся, чтобы окружить его, а затем атакуют - и это не совсем так, как в Анимусе: они не набрасываются на него по одному, терпеливо ожидая, пока он убьет одного из их людей, прежде чем предложить ему другого. Они просто набрасываются на него, все сразу и со всех сторон. И у Дезмонда нет ни дымовой шашки, ни чего-либо еще.

Он замахивается, ловя первый клинок на меч, а затем бьет правой рукой по другому человеку, идущему на него, - скрытое лезвие вонзается и вылетает из плеча мужчины, заставляя его выронить меч. Еще один за спиной - Дезмонду едва удается увернуться от клинка, отвести удар первого меча в сторону, а затем с размаху ударить третьего нападающего, отбросив его назад. Четвёртыйтак же сзади пытается метнуть ему в спину шестопер - Дезмонд крутится и перехватывает тот правой рукой. Этот человек умнее того, кого он убил раньше, - он тут же выпускает оружие. Дезмонд направляет шестопер в одного из нападавших, пробивая броню и живот.

Первый убит, один ранен, но стоит на ногах. Осталось четверо.

Это беспорядочный ближний бой, мечи и клинки размахиваются и вонзаются, все более отчаянно, и Дезмонду удается избежать ударов лишь в последний момент. А вот его капюшону достается: слева и справа его рассекают порезы, но чудом не задевают кожу.

Забавно, но солдаты вокруг него устают, их удары становятся все более резкими, а Дезмонд даже не запыхался. Учитывая, насколько громоздкими кажутся доспехи, похоже, они их сильно ограничивают. Или так, или Дезмонд сильнее нападающих, всех вместе взятых.

Удар через грудную пластину убивает второго, лезвие в шею - третьего. Четвертый колеблется достаточно долго, чтобы Дезмонд успел полоснуть мечом по его горлу, и тут пятый с криком бросается бежать.

Дезмонд в замешательстве сжимает пальцами рукоять меча. Странно, как это легко. Он даже не запыхался. Это напоминает ему о нападении на башню Абстерго, о том, как он прошел через всех охранников- и даже не вспотел. Подъем на небоскреб в Манхэттене, несколько сотен футов строительных лесов, и ни капли усталости. Провести несколько дней в Анимусе и даже не проголодаться, хотя должен был бы умереть от жажды.

Дезмонд с тревогой смотрит на меч. Не самого лучшего качества, это легко заметить. Ничего общего с теми дорогими мечами, которые собирал Эцио, высококачественная сталь и все такое - эта штука отстой. На нем уже видны вмятины, лезвие обломалось от множества ударов по броне. Вокруг уже семь трупов, а самое худшее, что с ним случилось, это порванная толстовка - что, конечно, потеря, но... некоторых из этих людей он прорубил насквозь, через доспехи и все остальное, и это было почти легко.

"Что за дерьмо", - бормочет Дезмонд, испытывая беспокойство.

Затем слышит крик сбежавшего стражника: "Ассасин, ассасин здесь!".

Отбросив смущение, Дезмонд меняет помятый меч на менее поврежденный и устремляется за сбежавшим стражником - мимо статуи Альтаира и в туннели за ней. Они чуть более целы, чем он помнит, и в них гораздо больше стражников. Со странным чувством ностальгии по убежищам тамплиеров и гробницам ассасинов Дезмонд взмахивает мечом, чтобы почувствовать его вес, а затем шагает вперед.

Откуда-то до него доносятся крики людей: "Бегите, бегите, они идут - ломайте мост!", "Закройте ворота" и "Эцио!".

Дезмонд сталкивается с другим солдатом Борджиа и отстраненно понимает - где-то в этих туннелях Эцио ведет своих людей в безопасное место. Клаудия и Мария там. Он почти чувствует их, как щепотку света на фоне своего сознания, все более отдаляющуюся. В этих туннелях сотни невинных граждан, и Борджиа упорно преследуют их, стремясь сделать из них пример. В городе, расположенном выше, они разрушают все, что могут.

Дезмонд провел несколько недель, восстанавливая Монтериджони, накапливая средства, оружие, картины, снаряжение. Он отстроил магазины и станции, он сделал город прекрасным. Правда, это была своего рода игровая механика, способ Ребекки уместить буквально десятилетия медленного развития в несколько недель, но для Дезмонда это что-то значило. Он никогда в жизни ничего не строил, а Эцио заставил его пережить восстановление целой коммуны.

Дезмонд убивает еще одного стражника, меч снова проходит сквозь доспехи чуть легче, чем следовало бы, и вот путь свободен. Он может сбежать. Он может пойти по пути Эцио. Найти его, а потом... что? Что?

Он растерян, все еще пытаясь понять, что вообще происходит. Наверное, он должен быть мертв, а не здесь, занимаясь... этим, что бы это ни было. Все это не имеет смысла. И все, о чем Дезмонд может думать, - это то, что он все еще немного злится из-за того, как быстро Борджиа разрушили Монтериджони.

Поменяв очередной испорченный меч на менее сломанный, Дезмонд поворачивается и отправляется на поиски прохода для солдат. Путь в святилище перекрыт, но они все еще пробираются в туннели - откуда?

"Сюда, люди!" - кричит другой представитель Борджиа, когда Дезмонд подходит к подножию лестницы - на ее вершине открытая дверь, а за ней - стражник. Солдат кричит "Ассасин!", Дезмонд поднимается по лестнице, перепрыгивая ступени, и пронзает его мечом.

Снаружи еще больше солдат, но к этому времени Дезмонд чувствует себя странно, пугающе неуязвимым. Он сильнее, чем должен быть, и быстрее - эти люди, люди в доспехах не могут за ним угнаться. Он бросается на них, рубит мечом, выбивает оружие из рук, пинает ногами, просто выпускает на волю все, чему научился у трех разных ассасинов, использует все это, а потом...

И тут раздается треск, словно выстрел из пушки, но звучит он прямо у него над ухом. Чувствуется удар, а затем - боль, горячая и обжигающая, в районе талии. Дезмонд смотрит вниз и видит, как красное пятно начинает распространяться на потрепанную ткань его рваной толстовки.

Осознание этого почти клиническое. В него стреляли. Вы только посмотрите на это.

Затем кто-то направляет на него копье, и Дезмонду приходится действовать быстро, иначе его проткнут. Зажав рукой кровоточащую рану, он отходит в сторону, отталкивает несущееся на него копье и отправляет его в брюхо другого солдата. Все вокруг становится каким-то размытым, и Дезмонд действует инстинктивно - блокирует удары и проводит все более жестокие контратаки. Мир становится каким-то горячим, странно. Или холодным. Возможно, это из-за потери крови.

В конце концов, клинков больше нет - и его снова окружают трупы.

Дезмонд опускает меч и смотрит на свой бок. Кровь все еще течет, толстовка на боку уже полностью красная. Значит, что бы ни происходило, он не стал сверхчеловеком и не приобрел магические способности к исцелению. Приятно знать.

Его сейчас стошнит, решает он - и тут же пошатывается, едва сумев избежать падения на кучу мертвых стражников. Мир немного кренится в сторону, и Дезмонд опирается на ближайшую стену, оставляя на ней кровавые отпечатки рук, и стоит так до тех пор, пока мир не перестанет вращаться. Он опирается на скрытый дверной проем, через который солдаты Борджиа пробирались в туннели.

Усталый, он закрывает дверь, запирает и отворачивается. Мир как бы сгущается вокруг, края его зрения немного темнеют. Все становится простым и понятным.

Во-первых, чем-нибудь перевязать себя, пока он не истек кровью.

Во-вторых, может быть, надеть что-то еще, кроме хлопчатобумажной ткани.

Поменяв еще один испорченный меч на тот, что имеет хотя бы прямое лезвие, Дезмонд ворчит и отправляется на поиски.

Он в оружейной, а она уже разграблена - столы опрокинуты, на полу валяются пустые подставки под доспехи. Все уже забрали. В выстовочном зале то же самое - все стойки с оружием пустые, словно все забрали разом. Солдаты Борджиа либо забирают добычу себе, либо им приказано вынести все ценное, прежде чем поджечь помещение. Кто знает.

Это немного выводит Дезмонда из себя. Сколько денег он вложил в это место? Тысячи и тысячи флоринов, а теперь его просто разграбляют. Ублюдки, все они.

Приоритеты. Сначала остановить кровотечение, потом злиться. Где здесь хранятся медицинские принадлежности?

Скорее всего, в комнате Эцио - он же ассасин, у него должны быть вещи, чтобы подлатать себя после неудачных миссий. А еще у него там есть другие вещи, важные вещи. Ценные вещи. Еще одна мысль, досаждавшая Дезмонду, - он был вынужден оставить почти все накопленное, когда на это место напали. Борджиа забрал это у него, черт возьми.

Дезмонд выходит из выстовочного зала, всаживает свой клинок в спину солдата в коридоре, а затем поднимается по лестнице на второй ярус. Похоже, стены уже очистили от картин - еще один повод для раздражения. Дезмонд щелкает языком и слегка покачивается, а затем направляется в комнату Эцио.

Первое, что он видит, - это ванна. Она просто... стоит там, полная воды, и, несмотря на то, что боковая часть комнаты была разорвана пушечным ядром, она даже не пролилась. Вода из ванны Эцио, набранная накануне вечером.

Дезмонд долго смотрит на нее в замешательстве, вспоминая, как он сидел в воде, когда она была горячей, как руки Катерины Сфорца скользили по его мокрой груди, и - да, ладно, действительно не время.

В комнате беспорядок, столы и полки опрокинуты от удара ядра - если здесь и есть что-то медицинское, Дезмонд ничего не видит. Зато он видит покрывала, которые могли бы сойти за бинты, если бы он их разорвал, и - о...

снаряжение Эцио.

Нагрудная часть доспехов Альтаира валяется на полу, наполовину под сломанной книжной полкой. Поножи и набедренники лежат рядом с ним - а там, под сломанным столом, второй спрятанный клинок Эцио. И, что самое интересное, пояс Эцио - со всеми его подсумками.

В том числе и с мешочком для лекарств.

Дезмонд спешит к поясу и падает на колени, торопливо открывая подсумки. Дымовые шашки, яд, метательные ножи - вот. Аптечка первой помощи. В ней бинты, иглы, катетер и подозрительного вида бутылочки, которые, когда Дезмонд открывает их, чтобы понюхать, пахнут очень похоже на алкоголь. Значит, это лекарство Эцио? Крепкий алкоголь? Парень творит чудеса на почве жидкой храбрости.

Что за человек.

Дезмонд на мгновение задумывается, затем фаталистично пожимает плечами и откупоривает одну из бутылок, прихлебывая. Что бы это ни было, оно крепкое, обжигает горло и оседает в животе, как раскаленный уголь, заставляя его слегка вздрагивать. Наверное, не стоило это пить - в медицине эпохи Возрождения есть и свинец, и пиявки, и, наверное, чертова ртуть. К его счастью, он только что выпил прекрасный абсент, усиленный мышьяком, цианидом и опиумом для пущей убедительности. Черт.

Какого хрена он вообще делает?

Он все еще слышит треск пушек вдалеке, и пол под ним слегка содрогается - пушечное ядро попало куда-то рядом с виллой. Дезмонд вздрагивает и выглядывает наружу через пролом в стене. Борджиа уже расставили своих солдат по всему городу, а Эцио, видимо, увел большую часть мирных жителей, и нападать, кроме как на людей Борджиа, больше не на кого... а они все еще бомбят это место. Что за долбаные придурки.

Отбросив пустой пузырек, Дезмонд снимает порванную толстовку, а затем и рубашку, осматривая бок. Рана выглядит относительно чистой, из нее хлещет кровь - пуля пробила канавку в боку, но она не выглядит слишком глубокой, не задела органы или что-то еще. Но кровь идет очень сильно. Наверное, он уже должен был потерять сознание.

Лекарство Эцио уже действует - то ли это плацебо, то ли просто он очень быстро напился, накурился или отравился, но Дезмонду уже немного лучше. Боль уже не такая сильная, его больше не качает, зрение не мутнеет. Вдохнув и выдохнув, чтобы успокоить внезапно заколотившееся сердце - серьезно, лекарство Эцио было очень сильным, - Дезмонд достает бинты и начинает перевязывать рану на боку.

О, Боже, в лекарстве Эцио определенно что-то было, святое дерьмо - он чувствует это, он определенно чувствует это сейчас.

Дезмонд слегка хихикает, а затем на мгновение прижимается лбом к полу, ухмыляясь, как сумасшедший. В его голове звучит хор "Что за хрень, что за хрень, что за хрень", и на мгновение время как бы утекает, когда кайф от выпитого накатывает на него, слишком быстро, учитывая, сколько там было. Как, черт возьми, это вообще так быстро на него подействовало? Или - или он настолько под кайфом, что теряет время, или...

Звуки, голоса. Шаги. "Я проверю здесь!" - кричит кто-то, и Дезмонд поднимает голову, опираясь на одну руку. Еще один солдат, идущий к комнате Эцио.

Дезмонд достает подсумок с метательными ножами и, когда человек входит в комнату, бросает в него нож, с тревогой наблюдая за тем, как тот склоняется к ножу, всаженному по самую рукоять в броню. Затем, застонав, человек падает на землю и замирает.

Пора двигаться дальше. И на этот раз ему удается отыграться.

С очередным странным, головокружительным хихиканьем Дезмонд достает доспехи Альтаира и начинает их натягивать. Толстая черная мантия с множеством слоев оказалась одновременно и тяжелее, и легче, чем он ожидал. Броня сидит на нем как влитая, облегая, словно была создана специально для него. Ощущения просто эпические, как он и думал.

Ухмыляясь как идиот и чувствуя себя чертовски счастливым, что вернул себе эту вещь - не обращая внимания на то, что раньше у него ее не было, - Дезмонд натягивает поножи поверх джинс - немного странно, но Эцио прихватил с собой брюки или... бриджи? Как бы они ни назывались в этом времени, Эцио забрал их, когда бежал, вместе с ботинками. Так что Десмонду остаются джинсы и кроссовки. Второй скрытый клинок Эцио удобно ложится на левую руку, и, еще шире ухмыляясь, Дезмонд заканчивает обматывать шелковый кушак и пояс вокруг талии, окончательно затягивая ремни.

Он даже вернул себе меч Альтаира, черт возьми.

На мгновение Дезмонд замирает, чувствуя какое-то пьяное удовлетворение от всего происходящего. Все, на что он потратил, кажется, четверть своей жизни, все, что он потерял, когда напал Чезаре Борджиа, вернулось. Да, черт возьми.  Теперь у него есть даже мешочек с деньгами Эцио. Который...

не кажется достаточно тяжелым, чтобы вместить все пятьдесят тысяч флоринов, которые были у него к моменту разрушения Монтериджиони. Нахмурившись, Дезмонд берет мешочек и проверяет его. Да, в нем точно нет пятидесяти тысяч флоринов.

Он хочет вернуть свои пятьдесят тысяч флоринов.

Если бы он был Эцио, где бы он хранил пятьдесят тысяч флоринов?

Дезмонд на мгновение замирает, положив руку на бок, который теперь, когда он перевязан, под мантией, поясом и доспехами, чувствует себя не так уж плохо. Потом он отстраненно вспоминает, как Клаудия говорила ему - говорила Эцио, - что если он не придет опустошить казну виллы и отнести деньги в банк, то она заберет все себе. Банк. В Монтериджиони был банк. Деньги должны быть в банке.

Поняв это, Дезмонд поворачивается к разрушенной стороне виллы и решает, что пойдет в банк.

Приходится приложить усилия, чтобы не вывалиться из окна лицом вниз на передний двор, но ему удается приземлиться на ноги, и, о боже, лекарство Эцио хорошо, но оно не побеждает гравитацию. " Ох бля", - стонет Дезмонд, опираясь на руку и переводя дыхание - и тут его окружают солдаты.

"Ассасин!" - кричат они. "Взять его, убить его!"

Дезмонд встает и обнажает два спрятанных клинка. Ему нужно добраться до банка, а между ним и целью - враги.

Пора возвращаться к работе.

Путь до Рима долог. Еще длиннее, когда ты идешь пешком, в постоянно растущей компании, и не имеешь возможности воспользоваться Анимусом, разбивающим сутки на секунды. Это дни в пути. За эти дни многое может случиться.

Пару раз на них нападают. Случайная деревенская семья присоединяется к ним, очевидно, без всякой причины, кроме той, что они куда-то едут. Одна из лошадей погибает. Гроза, которая промочила их всех посреди ночи, заставляет Дезмонда вознести молитву благодарности Альтаиру - в то время как все остальные промокли до нитки, он остался сухим, потому что его одежда непромокаема. Люди в караване посылают ему вслед неприязненные взгляды, и ходят разговоры о покупке палаток, телег, может быть, даже повозок - таких, с навесом.

А Деpмонд - единственный, у кого есть деньги. Теперь он проводит ночи, сидя на этих самых деньгах.

"Я не заставлял вас идти за мной", - говорит он им и очень выразительно садится на сундук, перекинув одну ногу через другую. Без его разрешения тот не откроется. "Я не заставлял вас идти, оставаясь без средств и припасов. Вы сделали это сами. Я уже кормлю и пою вас, и это действительно больше, чем я должен делать, учитывая, что я не хотел, чтобы вы следовали за мной".

"Да, но... мы...", - неловко обмениваются они взглядами, бросая на него несколько взглядов, а на сундук - несколько более долгих и многозначительных. "Мы... ваш народ?" - предлагают они.

Дезмонд сужает глаза. "Что-то я не припомню, чтобы вы платили мне налоги", - говорит он категорично. "До сих пор вы только и делали, что наживались на мне".

"Мы будем платить налоги, когда нам будет что платить?"

"В Риме, папском городе, где вы, вероятно, будете платить налоги церкви, если вас просто не вышвырнут за то, что вы, ну, беженцы из поселения, разрушенного папскими войсками, ну, Монтериджиони, враг их государства... в Риме вы будете платить мне налоги?" Дезмонд уточняет и выжидает, пока все колеблются. "Да, не думаю, что это так работает".

"Мы... вернем вам долг?" - осторожно предлагают они, одаривая его наивными и не очень убедительными улыбками. Дезмонд вскидывает бровь, и они повторяют попытку, уже более серьезным тоном. "Мы вернем вам долг, клянемся в этом".

"Хм", - с сомнением отвечает Дезмонд. " Вы уверены, что хотите дать такое обещание?" - спрашивает он. "Потому что мне надоело делать что-то бесплатно для кого бы то ни было. И знаете, что случится, если вы не вернете мне деньги?"

Еще несколько неловких взглядов на сундук с деньгами, дно которого теперь имеет какой-то черно-коричневый оттенок. Кто-то неловко прочищает горло. Да, они понятия не имеют, что произойдет - в основном то, что он с радостью уйдет и забудет об их существовании, не задумываясь отмахнувшись от них всех. Тем не менее никто не спорит, и все смотрят на него с покорной надеждой, как люди, обреченные судьбой и ожидающие приговора.

Господи. "Ладно, черт", - говорит Дезмонд и встает. "Отлично. Телеги, одежда, палатки. Что-нибудь еще?"

"Немного денег на расходы не помешает?" - с надеждой спрашивает одна из куртизанок.

"Не испытывайте судьбу".

Так что они получают телеги, палатки, и хотя достать всем новую одежду - дело нелегкое, им удается найти ткача в маленькой прибрежной деревушке, который с радостью продает им мотки ткани, в которых достаточно шерсти, чтобы сшить для многих из них новые и почти непромокаемые плащи.

Жалобы на этом не заканчиваются, но, по крайней мере, они больше не бросают на него зловещих взглядов, а одна из куртизанок на самом деле довольно искусная швея, и пока они едут, теперь уже на телегах, а не пешком, она с удовольствием учит остальных тому, что знает сама. "Кто знает, может, в Риме мы сможем стать настоящими швеями. Разве это не здорово?"

"Да, а еще мы купим Колизей и превратим его в мастерскую для нашего суконного бизнеса", - смеется другая женщина.

"Это может случиться", - соглашается другая.

"Конечно, может".

Дезмонд ничего не говорит и со вздохом проходит мимо них. Ну, по крайней мере, им теперь есть чем заняться, кроме как бросать на него непонятные взгляды. Правда, они и сейчас смотрят на него странно, но это, наверное, потому, что он все еще несет этот чертов сундук на плече - оказалось, что сундук слишком тяжел даже для телеги. Он попробовал, и в итоге телега оказалась сломанной. Ему действительно нужно придумать, как взвесить этот чертов сундук, потому что, черт возьми, это становится просто смешно. А ведь они потратили лишь горстку монет. Нелепо.

У него такое чувство, что он не просто ограбил банк Монтериджиони, находясь под кайфом. Просто... Дезмонд начинает понимать, что для банка такой маленькой коммуны это просто чудовищная сумма денег. Конечно, не все деньги в сундуке - золотые, большая часть - серебряные, а значит, гораздо менее ценные, но все равно... это очень много денег.

" Вы могли бы разделить сундук на более мелкие суммы, я уверен, что телеги смогут их унести", - предлагает один из участников каравана. "Мы могли бы присмотреть за ними для вас".

"Я мог бы начать разбрасывать их по обочинам дорог, чтобы облегчить груз", - говорит Дезмонд. "Наверное, эффект будет тот же".

" Вы нам не доверяете?"

" Несоизмеримо меньше, чем необходимо для такого шага".
На мгновение воцаряется тишина, люди оценивают его, рассматривают сундук и, очевидно, делают какие-то мысленные расчеты.

"Если мы хотим измерить, я готова вызваться помочь", - быстро говорит одна из куртизанок, мило улыбаясь Дезмонду. "С удовольствием".

Дезмонд вздыхает. Наверное, всё закончится её сломанными ногами или чем-то похожим. "Просто забудьте об этом. Я несу сундук - видите, держу его? Я буду продолжать нести его, и все".

В этот момент донести этот чертов сундук до Рима становится для него делом чести. Он начал это путешествие, неся его на себе, и, черт возьми, он может нести его до конца, раз уж взялся за это.

В любом случае они уже почти добрались. Остался день или два. Что может пойти не так?

"Мне очень любопытно, - говорит куртизанка. "Как далеко вы можете бросить человека? Сколько вы можете поднять? Вы, очевидно, очень сильны, но насколько?"

"Честно говоря, я не измерял", - признается Дезмонд.

"Может, стоит. Мы, девочки, могли бы залезть на сундук, и как только вы перестанете быть в состоянии его поднять..."

И тогда ему придется нести их тоже, хах. Нет. " Ага, забудь об этом."

"Не могли бы вы нести другой сундук на другом плече? Или, может быть, поверх того, который уже несете? Или может..."

Дезмонд вздыхает и ждет, оглядываясь по сторонам. В любой момент. Ну же. Он думает о том, что что-то уже должно пойти не так. В любой момент...

За пару дней может произойти многое. Он может стать фактическим повелителем всех жителей Монтериджиони, конечно, почему бы и нет. Он тащит на себе бог знает сколько денег, и они не ломают ему спину, хотя должны бы, и в этом гораздо меньше смысла, чем во всей этой истории с караваном. А тут еще и рука. Он старается не думать о руке слишком много, но она есть. Рано или поздно это все равно вернется и укусит его за задницу, так зачем беспокоиться?

Честно говоря, он уже смирился с тем, что это дерьмо может просто рухнуть на голову. Именно так все и происходило до сих пор. Значит, что-то должно произойти. Может быть, внезапная и неожиданная встреча с Марией и Клаудией Аудиторе, ведь они тоже направляются в Рим. А может быть, караван столкнется с самим Эцио, обнаружив его упавшим в обморок на дороге, где бы он ни упал, прежде чем его протащат последние мили до Рима, чтобы окончательно подлатать. Или, кто знает, может, караван наткнется на Родриго, мать его, Борджиа, почему бы и нет.

Это было бы просто удачей, не так ли?

"Твоя сила переходит и в выносливость?" - многозначительно спрашивает куртизанка.

Дезмонд закрывает глаза. В любой момент...

Но ничего такого не происходит. День проходит спокойно, и ничего не происходит. Не происходит ничего и на следующий день, пока они не добираются до Рима, где Дезмонд подкупает стражников на воротах, чтобы те впустили их, и вот... они уже внутри.

Это почти разочаровывает.

__________________________________________

Он оставляет караван в первых попавшихся пустых развалинах и садится, чтобы подумать.

Сейчас в караване около семидесяти человек. Некоторые из них - наемники, некоторые - куртизанки, большинство - просто случайные гражданские, жившие в Монтериджиони или подобранные по дороге. Одна из них - швея, другой - кузнец. Он понятия не имеет, что с ними делать. Он мог бы просто бросить их, раз уж они в Риме, но...

По какой-то проклятой причине все они ищут у него совета. После стольких дней путешествия это начинает оказывать на него удручающее воздействие. Может, ему стоит...

Нет, он не просил их следовать за ним и не берет на себя ответственность за них.

"Ладно, - говорит он, ставя сундук на пол. "Пора решить, что вы хотите делать дальше. Вы не можете продолжать следовать за мной в любом случае".

"Но что мы должны делать?"

"Это не то, что я собираюсь решать за вас", - говорит Дезмонд и садится на сундук. "Остепениться, завести семью, найти работу - найти Эцио и стать ассасинами под его началом. Я не знаю, и мне все равно. Вы свободные люди, выбирайте сами".

Некоторые обменялись взглядами. "Но как мы это сделаем, у нас даже денег нет..."

"Жестко", - резко говорит Дезмонд, бросая на них взгляд. Они смотрят в ответ, беспомощные, безнадежные и - ух. "Ладно, хорошо. У вас есть день, чтобы придумать чертовски вескую причину, почему я должен дать вам кредит, но это все, это конец. Один день".

"Что вы собираетесь делать?" - спрашивает одна из куртизанок, выжидательно глядя на него. "Куда вы собираетесь идти?"

Дезмонд опускает взгляд на сундук, на котором сидит. "Я собираюсь найти Эцио и подкинуть ему немного денег", - говорит он. "Очевидно".

Это вызывает несколько встревоженных взглядов.

А потом на караван нападают взрослые мужчины, переодетые в волков.

Они прут из развалин, как тараканы, выползают из бойниц и воют, действительно воют, как сумасшедшие. Надев волчьи шкуры и размахивая ножами и мечами, они налетают на караван со всех сторон, мгновенно повергая его в хаос и заставляя встревоженных людей бежать к Дезмонду, вновь ища у него защиты. Через несколько секунд начинается столпотворение.

У Дезмонда есть момент, всего лишь момент, когда он верит в богов - и в то, что эти боги его ненавидят.

Затем он встает, достает меч и приступает к работе. Ближайшему засранцу в волчьих шкурах клинок вонзается прямо в живот - и если валить людей в доспехах было легко, то валить людей без них - просто страшно. Нет никакого сопротивления. Меч проходит сквозь тело как сквозь масло. Агх.

Этой херне с суперсилой Предтеч должен быть предел, серьезно. Это начинает немного нервировать.

Но это не мешает ему использовать ее в своих целях. Люди кричат, а нападающие лают на них, воют, скалятся, высовывая языки. Это очень жутко, но в то же время очень мерзко. Несколько дюжин мужчин надвигаются на Дезмонда и на людей, которых он несколько дней тащил на себе по итальянской сельской местности, и он не собирается позволить убить их теперь, когда они наконец добрались до места. А нападающие пыхтят на них, как поганые псы.

Где-то позади него раздается женский крик, в котором отчетливо слышны отвращение и ужас.

Дезмонд хватает человека, которого он ударил мечом, и бросает его в другого с высунутым языком, после чего бросается в драку с мечом в одной руке и скрытым лезвием, выдвинутым из запястья другой. На этом жуткое пыхтение прекращается. Слава богу.

"Защищайте мирных жителей, - огрызается Дезмонд на наемников, которые быстро присоединяются к нему, а затем переключает все свое внимание на бой.

Трое мертвы, один зажат под весом другого - осталось восемь человек.

Люди в шкурах пытаются отбиваться, сразу же поворачиваясь к нему как к главной угрозе, но их дешевые ножи и мечи мало что могут противопоставить доспехам Альтаира. Дезмонд чувствует себя среди них, во всем своем снаряжении, немного излишним - одна дымовая шашка, и он мог бы в считанные секунды одолеть всех этих людей. Это немного несправедливо, правда.

Но, с другой стороны, они напали первыми. И они лают и рычат на него. Кто, черт возьми, лает и рычит на тебя? Серьезно. Что за хрень.

Он совсем забыл про всю эту ерунду с Последователями Ромула. Он был уверен, что это одно из тех дополнений, которые Ребекка и Шон придумали ради шуток и хихиканья, потому что у них была исследовательская версия ликантропии или что-то в этом роде - в конце концов, Дезмонд даже не стал особо заморачиваться по этому поводу. Просто это не казалось таким уж важным в грандиозной истории Эцио Аудиторе да Фиренце, гонятся за оборотнями в древних руинах. К тому же доспехи, которые он должен был разблокировать, были уродливыми и не шли ни в какое сравнение с доспехами Альтаира. Так зачем было беспокоиться?

Почти разочаровывает осознание того, что Последователи Ромула - реальное существо в реальном прошлом и в чем-то даже хуже, чем в Анимусе. Дезмонд видит, как один из мужчин пускает слюни. Он разочарован во Вселенной в целом за то, что она позволила этому случиться.

Они даже не сопротивляются, бедные недоучки без брони. Или не поступают разумно, просто сбежав, когда большинство из них оказываются мертвы. Честно говоря, он не уверен, что они вообще заметили это.

"Что это было?" - спрашивает один из наемников, как только Дезмонд расправляется с воющими безумцами. Их тела теперь валяются в руинах, повсюду дешевое оружие и потрепанные меха. Один из них умер с высунутым языком. Миленько.

"Римляне - сумасшедшие, сумасшедшие люди, и вам всем следовало бы остаться на севере", - говорит Дезмонд и тщательно вытирает меч. Он бросает взгляд на свой сундук, но его хорошо охраняют - пара куртизанок радостно сидят на нем, а остальные гражданские стоят по флангам, как почетный караул. Это почти мило, какими бдительными и решительными они выглядят.

Дезмонд рассматривает тела, разбросанные по развалинам, - теперь он понимает, что это руины бань Траяна, где Макиавелли вроде как обманул Эцио, чтобы тот разобрался с логовом Ромула. Логово Ромула, в котором, как он смутно помнит, была какая-то добыча. Сколько из этого было добавлено Ребеккой и Шоном? Было что-то о том, что Борджиа финансировали Последователей Ромула, чтобы те преследовали жителей Рима и заставляли их искать защиты у Церкви или что-то в этом роде. Все это казалось слишком нелепым, чтобы быть реальностью, но... если эти безумцы реальны, может, и логово с награбленным тоже?

Реальность обычно слишком нелепа, чтобы быть реалистичной, не так ли?

Дезмонд бросает взгляд на сундук и убирает меч, а затем идет проверять - да, вход в логово на месте. Хм... Он никогда не сможет пройти через логово с сундуком. Может ли он доверить каравану охранять его? Не уверен, что хочет рисковать.

Неважно.

"Похоже, у нас под ногами логово, откуда пришли эти парни", - говорит он и чистит скрытый клинок, протирая его тряпкой. "Это небольшое подземелье, но там наверняка найдется какая-нибудь добыча, если вам, ребята, интересно".

"Подземелье?" - с сомнением уточняет одна из куртизанок.

"Как тайник, только сложнее. Немного испытаний. Много лазанья и прыжков", - говорит Дезмонд и защелкивает скрытый клинок на место. "Впрочем, это не так уж и сложно. Если кто-то из вас хочет попробовать, я могу показать, где можно пробраться внутрь. Награбленное может того стоить".

"Почему бы тебе самому не попробовать?"

"С сундуком не получится", - пожимает плечами Дезмонд. "А сундук я здесь не оставлю".

Люди обмениваются взглядами со смешанным беспокойством и интересом. Куртизанки с любопытством наклоняются. "Насколько много там добычи?"

____________________________________

Они разбивают лагерь в руинах бань Траяна, караван разводит костры и достает остатки еды для приготовления пищи, а часть людей отправляется под землю, чтобы проверить логово. Дезмонд на некоторое время занимает себя тем, что практически ничего не делает, просто сидит и ничего не делает. Ни сражений, ни переноски, ничего. Он просто сидит на сундуке, смотрит на звезды и размышляет о смысле жизни. Это здорово.

И тут его шестое чувство подсказывает, что Никколо Макиавелли шпионит за ними.

Он бродит в тени развалин, за пределами света костра, и, вероятно, проверяет Последователей Ромула или что-то в этом роде. Дезмонд чувствует на себе его пристальный взгляд, но не подает виду. Вероятно, тот знает, что он не Эцио, даже если на нем его одежда.

Дезмонд ждет, но фактический наставник Братства ассасинов не появляется. Дезмонд ждет еще немного. Макиавелли никуда не уходит. Тогда ладно.

Потянувшись и потирая плечо, на котором он обычно носит сундук, Дезмонд идет поговорить с ним - правда, старательно держа сундук в пределах видимости. Он не думает, что караван действительно украдет у него - сундук им точно не удастся утащить, - но в то же время он начинает понимать, как велико количество денег в этой вещи и как много - всего лишь горсть. Если им удастся умыкнуть монету или несколько... Дезмонд не удивится.

"Итак, - говорит Дезмонд, подходя к Макиавелли, который ждет, аккуратно расположившись так, чтобы между ними была стена высотой по грудь, а за спиной у мужчины - свободный путь к бегству. "Чудесная ночь".

"Странная для такого собрания", - говорит Макиавелли, бросая взгляд на караван, а затем на одежду Дезмонда. "Вы родом из Монтериджони".

"И что же меня выдало?" язвительно спрашивает Дезмонд.

Макиавелли не отвечает. "Есть новости об Эцио Аудиторе?" - спрашивает он вместо этого.

Дезмонд моргает, а затем хмурится. "Его еще нет? Он ехал впереди - должен был уже быть здесь".

"Он жив?" удивленно спрашивает Макиавелли.

Дезмонд слегка сужает глаза. Он думал, что именно Макиавелли подобрал Эцио с дороги и довез его до Рима, позаботившись о том, чтобы тот не умер, снабдив новенькими мантиями и прочим. Это был не Макиавелли? Кто же тогда, черт возьми?

Дезмонд отворачивается и смотрит на сундук - на нем самодовольно восседает куртизанка. "Так, - говорит он. "Не могли бы вы проследить, чтобы этих людей не убили? Я отправлюсь на поиски".

"Простите?" спрашивает Макиавелли, нахмурившись. "Вы знаете, где он?"

"Грубо говоря, да", - говорит Дезмонд и уходит. "В конце концов, я вернусь".

"Подождите - кто вы?"

Дезмонд не обращает на него внимания и возвращается к сундуку. "Слезь", - говорит он женщине, сидящей на нем.

"Но я только что села!" - возмущается куртизанка. Дезмонд бросает на нее взгляд, и она вздыхает. " Вы даже не собираетесь меня поздравить? Посмотрите, что у меня есть!"

На коленях у нее стоит сундучок - небольшой, но явно тяжелый, так как ей требуется усилие, чтобы поднять его. ""Тадаа!" - с гордостью говорит она.

"Ты проникла в логово?" удивленно спрашивает Дезмонд.

"Конечно", - самодовольно отвечает она. "И быстрее, чем все остальные. Там были и другие сундуки, я не смогла взять их все - взяла только этот. Думаю, что остальное возьмут другие".

Что ж, будь он проклят. На самом деле он немного впечатлен. "Отлично, молодец, я впечатлен и горд, когда-нибудь из тебя выйдет отличный грабитель", - хвалит Дезмонд. "А теперь слезай с моего сундука".

Она вздыхает, но встает. "Разве мы не собираемся добавить то, что здесь, в сундук?"

"Это твоя добыча", - говорит Дезмонд, пожимая плечами. "Оставь себе".

"Но я принесла это для вас", - жалобно говорит она. "Кроме того, я должна вам за ткань и одежду. И я возвращаю долг".

Дезмонд бросает на нее взгляд. Затем он оглядывает остальных членов каравана, которые с интересом наблюдают за происходящим. Может, она боится, что остальные ее ограбят?

... нет, не боится. Никто из них не собирается грабить ее так же, как они не собираются ограбить его, не так ли?

Дерьмо.

"... Ладно, - неловко говорит Дезмонд и опускается на колени возле сундука, чтобы открыть замок. "Отлично. Но этот чертов сундук можешь оставить себе, я не понесу два".

Выражение лица женщины светлеет. Вскоре она радостно высыпает содержимое своего сундука - все серебро - в сундук Дезмонда, говорит остальным: "Мои долги оплачены" и закрывает свой маленький сундучок с самодовольным превосходством.

Ну и дела, думает Дезмонд и снова закрывает больший - и теперь, радость из радостей, немного более тяжелый - сундук. Действительно, чем скорее он избавится от этой чертовой штуки, тем лучше.

С ворчанием Дезмонд снова поднимает сундук на плечо и снова смотрит на Макиавелли. Тот, довольно осторожно для обычно такого уверенного в себе ублюдка, выходит вперед. "Это Макиавелли", - говорит Дезмонд людям в караване. "Он работает с Эцио - будет стоять на страже, пока я не найду Аудиторе".

"Я..." начинает говорить Макиавелли, но затем, похоже, быстро передумывает, глядя то на него, то на караван, который теперь смотрит на него с сомнением, то на сундук на плече Дезмонда. Его глаза слегка сужаются в раздумье. "Я подожду здесь до утра, но не дольше", - говорит он. "Но прежде чем вы уйдете, я хотел бы узнать ваше имя".

"Конечно, узнавайте", - говорит Дезмонд и выжидающе сводит брови.

Макиавелли сужает глаза.

" Ага", - кивает Дезмонд. "Тогда я пойду. Если к утру вы не увидите ни меня, ни Эцио, смело бросайте всех на произвол судьбы".

"Эй, ну зачем вы так", - сердится куртизанка. "А ведь мы так хорошо ладили".

Макиавелли издал разочарованный звук. "Вы работаете на Эцио Аудиторе?" - спрашивает он, оценивая Дезмонда, разглядывая доспехи Альтаира и хмурясь. "Может, один из его наемников?" - с надеждой предполагает он.

"Нет, я на него не работаю", - фыркает Дезмонд и поворачивается, чтобы уйти. "Технически, он работает на меня".

Дезмонд сидит в сторонке и делает вид, что не слышит спора Эцио и Макиавелли.

"...Пытать Марио и получить имя таким образом?"

"Марио ничего бы им не сказал, даже под пытками", - отвечает Эцио, его голос суров. "И ты знаешь это не хуже меня. Оглянись вокруг, Макиавелли, разве такое может сделать обычный человек?"

"С теми деньгами, что он носил с собой, это мог сделать любой", - говорит Макиавелли. "Люди слетаются на богатство, как крысы на объедки, и, судя по тому, что я здесь узнал, он не так твердо следил за тем, чтобы крышка сундука была закрыта, как следовало бы".

"А как же сам акт переноски сундука?" резко спрашивает Эцио. "Я попробовал и едва смог заставить его дернуться. Он тащит его на одном плече".

Дезмонд фыркает и быстро отводит взгляд, когда оба обращают свои взоры на него - и на сундук под его задницей. У Макиавелли нет ответа на этот вопрос, не так ли?

"Над чем вы смеетесь?" - спрашивает куртизанка, сидящая на сломанной колонне рядом с ним.

"Ни над чем".

Она смотрит в сторону двух ассасинов, а затем на него, слегка поджав губы. " Вы действительно собираетесь просто отдать все это ему?" - спросила она с сомнением. "После всех этих неприятностей вы собираетесь просто отдать все это".

"В этом вся идея".

"Все?"

"Угу", - соглашается Дезмонд. "Все".

Куртизанка выдыхает. "Кое-что из этого я достала для вас", - говорит она и складывает руки. "Я так старалась, а вы просто собираетесь отдать это. Невежливо".

Дезмонд смотрит на нее, вскинув бровь. Она хмыкает. "Он должен позволить вам оставить часть", - говорит она. "В качестве вознаграждения".

"С чего вы взяли, что мне это нужно?" спрашивает Дезмонд, прищурившись.

Она бросает на него острый взгляд.

На другой стороне поляны Макиавелли прочищает горло. "Признаю, это странно, но раньше были сильные люди. Физическая сила не делает вас божественным. Как и одежда - и тот факт, что она у него, только усиливает подозрения. Есть только одно место, откуда он мог их взять - один человек, от которого он мог их получить. Очевидная тактика, чтобы завоевать наше доверие".

"А содержимое этого сундука - неужели вы думаете, что Чезаре расстанется с ним только для того, чтобы протащить в наши ряды шпиона?" язвительно спрашивает Эцио. "Ты видел, сколько там?"

Макиавелли задумчиво хмурится. "Конечно, не может быть так много".

"Он полон до краев, Макиавелли. Высыпьте его, и получится гора высотой до колена. И прежде чем вы это скажете, нет, не из меди. Из серебра и золота".

Макиавелли выглядит одновременно обеспокоенным и заинтересованным.

Дезмонд отводит взгляд от них и смотрит на Маргериту, которая садится рядом с ним на сломанную лестницу. "Все еще хочешь присоединиться к этому?" весело спрашивает Дезмонд, глядя на ее обеспокоенный взгляд.

"Я не знала, что вы потеряли свой дом, сеньор Дезмонд", - говорит она. "Мне очень жаль. Список преступлений Борджиа, похоже, только растет".

"Я не жил в Монтериджиони, но все равно благодарен за это".

"Подождите", - говорит куртизанка, усаживаясь поудобнее. " Вы назвали ей свое имя?"

"Нет, я назвал свое имя Эцио. Маргерита случайно подслушала", - пожимает плечами Дезмонд.

Куртизанка смотрит на него со смешанным негодованием и восхищением. "Значит, важно, кому вы это говорите? И вы знаете ее имя?" - требует она и складывает руки на коленях, с любопытством наклоняясь к нему. "Почему вы знаете ее имя?"

"Она сама мне его назвала, я же не мог отчитать ее за то, что она захотела представиться".

Куртизанка сужает глаза, а затем протягивает руку. "Меня зовут Фабиола Марсини, приятно познакомиться", - решительно говорит она.

" Э-э-э", - отвечает Дезмонд и слегка откидывается назад. "А нам обязательно?"

Она ухмыляется. "Обязательно. Я хочу, чтобы вы знали мое имя. Меня зовут Фабиола Марсини, Дезмонд".

Эцио и Макиавелли наблюдают за ними, пока Дезмонд склоняется перед неизбежным и пожимает руку Фабиолы. Эцио хмыкает. "Полагаю, вы проводили здесь расследование, допрашивали этих людей?" - спрашивает он Макиавелли. "Что вы узнали?"

"Большинство из них родом из Монтериджони, но не все - и никто из них никогда не видел его в городе", - говорит Макиавелли. "Они встречали его только на дорогах или в сельской местности - и часто в чрезвычайных обстоятельствах. Когда на них нападали или преследовали солдаты Борджиа, или они попадали в какую-нибудь другую беду, он появлялся словно из ниоткуда, чтобы помочь. Удобно, вы не находите?"

"Ничего плохого в этом не вижу", - замечает Эцио.

Макиавелли бросает на собеседника неодобрительный взгляд. "Он также явился к ним в вашей одежде, выглядел совсем как вы, и в итоге завоевал их доверие и преданность. Это вас совсем не беспокоит?"

"Насколько я могу судить, это было не без причины", - размышляет Эцио.

"Это ваш народ, Эцио".

"Это жители Монтериджиони, и теперь они остались без дома. Я сделал для них все, что мог, когда произошло нападение, но после него мне нечего было им дать. Я потерял все", - говорит Эцио. "Мне не жаль, что они нашли защиту у другого, Макиавелли".

"Итак, - произносит Фабиола, глядя на Маргериту. "Вы римлянка, да? Вы живете здесь".

"Да, в районе Кампанья", - говорит Маргарита. "У меня там небольшое поместье, хотя в последнее время я не могу позволить себе его содержать".

Дезмонд смотрит на нее. "У вас есть земля здесь", - говорит он. "А тот человек на виселице назвал вас леди".

"Неужели?" спрашивает Фабиола, сузив глаза.

Маргарита слегка откашливается. "Да, и... я полагаю, что формально у меня есть небольшая претензия на дворянство", - тихо говорит она. "Но после прихода к власти Борджиа мой титул стал пустышкой. Большая часть моих земель отошла к папству, а оставшиеся я почти не могу обрабатывать - налог на них слишком высок", - говорит она и вздыхает. "Не то чтобы был смысл поддерживать фермы, они просто простаивают".

Фабиола хмыкает, глядя на Дезмонда какими-то странными взглядом.

"Что?" спрашивает Дезмонд.

"Итак, сокровища, лорды и леди, да?" - развлекается она.

Дезмонд бросает на нее растерянный взгляд. "Понятия не имею, о чем вы говорите", - бросает он.

Фабиола тайком улыбается, а затем поднимает глаза, когда к ним приближается кто-то - несколько человек, всего трое. Наемник со шрамом, девушка не старше восемнадцати лет из семьи, которая присоединилась к каравану без веской причины, и еще одна куртизанка, старше Фабиолы. Все они несут с собой небольшие сундучки. Очень похожие на тот, что Фабиола держала на коленях.

Участники пробега по логову, все они бросают на него и его сундук многозначительные и гордые взгляды.

"Сначала назовите свои имена", - говорит Фабиола, прежде чем кто-либо успевает что-то сказать.

"О Боже", - бормочет Дезмонд. "Не надо".

На другой стороне поляны Эцио и Макиавелли наблюдают, как Дезмонда насильно представляют Сальваторе Донати, Лауре Бокканера и Дезидерате Саллуччи, прежде чем их добычу торжественно складывают в сундук.

"И он говорит, что все это для вас, но посмотрите на них", - с отвращением говорит Макиавелли. "Похоже, что это для вашей пользы?"

Эцио хмыкает. "Откуда у них эти сундуки?" - с интересом спрашивает он. "Это немаленькая сумма денег".

"Он указал им на убежище секты, которая уже несколько недель преследует жителей Рима. Первые, кто исследовал это логово, вернулись с добычей", - говорит Макиавелли. "Это не говорит в его пользу - я подозреваю, что культ, Последователи Ромула, финансируется Борджиа, и тот факт, что он знал об этом, весьма подозрителен".

Эцио бросает на него взгляд. " Вы просто не можете взять и принять такую удачу, не так ли, Макиавелли?" - спрашивает он. "Если бы кто-то подарил вам лошадь, вы бы отказались от нее, сославшись на плохие зубы".

Макиавелли сужает глаза. "Это слишком удобно, Эцио, - все это похоже на подставу. Конечно, даже вы понимаете, что никто не делает подобное без причины".

"Даже если причина есть, это великий дар", - говорит Эцио и складывает руки. "Но вы не доверяете этому дару".

"Такие дары не бывают без ультиматумов, Эцио. За все нужно платить".

Дезмонд со вздохом закрывает сундук и смотрит на женщин и одного мужчину, которые с надеждой смотрят на него. "Ладно, ладно, вы хорошо справились, я очень горжусь вами. Теперь вы можете от меня отвязаться?"

"Мы не связаны", - говорит Фабиола и нетерпеливо наклоняется. "Но если ты хочешь, чтобы мы..."

"Нет, прекратите", - восклицает Дезмонд и взваливает сундук себе на плечо - это заставляет Макиавелли замолчать, а Эцио - посмотреть в его сторону. "Хватит этого дерьма", - бормочет Дезмонд и идет вперед.

Эцио и Макиавелли выглядят смутно встревоженными, когда он подходит к ним - Макиавелли даже слегка подпрыгивает, когда Дезмонд опускает сундук к их ногам.

"Мне надоело слушать ваши препирательства", - говорит Дезмонд. "Вот, держите. Теперь это ваша проблема. Наслаждайтесь".

"Я... подождите", - с тревогой говорит Эцио. "Куда вы идете?"

"Я собираюсь найти себе что-нибудь выпить", - говорит Дезмонд и не смотрит на него слишком пристально - на щеках Эцио появился румянец, то ли от спора, то ли от неожиданности, и просто - нет. "Много чего-нибудь выпить. Думаю, я это заслужил".

"У меня есть вино!" быстро обращается к нему Сальваторе. "Я нашел немного в логове".

"Отлично - ты мой новый фаворит", - говорит Дезмонд и поворачивается к нему. "Давай напьемся".

"Он слышал все, что мы говорили оттуда?" - бормочет Макиавелли.

"Все еще думаешь, что в нем нет ничего необычного?" резко спрашивает Эцио.

Затем Сальваторе протягивает бутылку вина, и Дезмонд перестает слушать.

_____________________________________

Ночь прекрасна. Небо над ними безоблачно и усыпано звездами, а люди из каравана разожгли костры по всем руинам, создавая небольшие очаги теплого света то тут, то там. Поставили палатки, готовят еду, а в руке Дезмонда - кубок, который еще ни разу не опустел.

Фабиола самодовольно сидит у него на коленях. Дезмонд не совсем понимает, как она там оказалась, но выглядит счастливой.

"Ты очаровательна, - говорит ей Дезмонд и гладит по голове. "Маленький начинающий расхититель подземелий, надирающий всем задницы. Ты далеко пойдешь".

"Не совсем то, чего я добивалась, но ничего", - смеется она. "А есть другие подземелья, в которых я могла бы пошалить?"

"Много, но в них тоже есть плохие парни. Прежде чем пробовать их, тебе нужны хорошие шмотки", - серьезно говорит ей Дезмонд.

"Ш-шмотки?"

"Броня, инструменты, оружие", - объясняет Дезмонд и разводит руками, демонстрируя доспехи Альтаира во всей их эпической красе. "Шмотки".

Фабиола смеется над этим. "Ага. Значит, мне нужны шмотки, чтобы набегать на новые подземелья, как я понимаю. Я займусь этим".

" Придется найти хорошего кузнеца для тебя", - говорит Дезмонд и снова похлопывает ее по плечу. "Сделай себе хорошую броню. Подходящую. Нарядим тебя в шмотки, и тогда ты тоже сможешь получать награбленное. Это будет здорово".

"Ты любишь грабить, да?" спрашивает Фабиола, забавляясь. "Но ты же раздал всю свою добычу".

Дезмонд щурится на нее, потом оглядывается - но нет, сундук все еще на месте, на нем сидит Эцио. "Нет, не отдал", - говорит Дезмонд.

"Нет, ты это сделал", - возражает Фабиола и надувается. "И мы тоже так старались, чтобы пополнить твой сундук. Невежливо с твоей стороны просто отдать его".

"Да, но я отдал его Эцио", - замечает Дезмонд. "Это то же самое, что оставить его себе".

Фабиола задумчиво смотрит на него, а затем гладит его по щеке. "Наверное", - говорит она и вздыхает. "Ну что ж. Думаю, такой человек, как ты, будет стремиться только к лучшему, а он не тот, с кем я могу соперничать. Но нельзя же винить девушку за то, что она пытается, правда?"

"Никогда", - говорит Дезмонд, хотя понятия не имеет, о чем она говорит. Он качает головой и смотрит на Эцио, который наблюдает за ними. "Ты можешь от меня отвязаться? Эцио хочет поговорить со мной".

Фабиола с тоской вздыхает и снова гладит его по щеке. "Ты тоже очарователен, Дезмонд, когда не наводишь ужас", - говорит она и слезает с его колен.

"Спасибо - ты тоже?"

Она уходит поговорить с Маргаритой, а Дезмонд встает, чтобы убедиться, что сможет держаться в вертикальном положении. Лаура протягивает руку, чтобы наполнить его кубок - должно быть, они где-то взяли еще вина, потому что это новая бутылка - и возвращается к своей беседе, пока Дезмонд пробирается к Эцио.

"Макиавелли ушел?" - спрашивает он.

"Он ушел вперед, чтобы подготовить для нас убежище", - отвечает Эцио, следя взглядом, пока его лицо скрыто тенью.

"Остров Тибр, точно", - соглашается Дезмонд, любуясь отблеском огня в глазах Эцио. Даже не пытаясь, Эцио завораживает. Мило.

Эцио моргает. "Ты знаешь об этом?" - спрашивает он, понизив голос.

"Хм. Я знаю о тебе все", - говорит Дезмонд и садится рядом с Эцио на сундук - он убивал людей этой штукой, она выдержит вес.

Однако он не рассчитал, сколько места останется на крышке сундука, и в итоге сваливается с нее, приземляясь задницей на каменный пол у ног Эцио. Дезмонд удивленно моргает, оглядываясь по сторонам.

Ну и ладно. Его вино не пролилось, так что все в порядке.

Эцио прочищает горло. "Ты... знаешь обо мне все", - медленно произносит он.

"Да", - соглашается Дезмонд. "Я не должен тебе говорить, они бы не хотели, чтобы я тебе рассказывал, но к черту их, они полны дерьма. Я был там, когда ты родился, это как бы... разрушает все представления о приватности и секретности, понимаешь?"

Эцио издает странный звук, и Дезмонд наклоняет голову, откидывая ее на сундук, чтобы увидеть Эцио через край капюшона, который тот надел. "Ты в порядке?"

"Ты был там, когда я родился?" спрашивает Эцио, его голос тонок.

"Духом - да. Но физически меня там не было. Меня не было здесь физически до Монтериджиони", - говорит Дезмонд и вздыхает, опустив кубок с вином на колени. "Мне очень нравился Монтериджиони, Эцио. Он был великолепен. Я был так зол, когда его разрушили".

Эцио сглатывает и долго молчит. Затем он опускает взгляд. "Почему ты здесь?" - спрашивает он очень тихо. "Тебя послала Минерва?"

"Не знаю", - честно отвечает Дезмонд. "Не думаю. Не думаю, что я должен быть здесь. Я просто появился".

"В Монтериджиони", - уточняет Эцио. "Почему в Монтериджиони?"

Дезмонд просто смотрит на него с укором.

Эцио снова сглатывает и, наклонив голову вниз, подбородком раздвигает воротник мантии, и - черт, это выглядит так привлекательно, движение под заросшей щетиной и загорелой кожей. У Эцио очень красивая шея, челюсть и все остальное, и это почти полностью скрыто воротником его дурацкой красивой мантии цвета клубничного мороженого.

Черт - точно, не должен был об этом думать.

Дезмонд прочищает горло, затем выпрямляет шею, переводит взгляд с Эцио на свой кубок. Делает глоток.

"Наверное, я здесь случайно", - говорит Дезмонд. "Или что-то еще, не знаю. Я стараюсь не думать об этом. Но раз уж я здесь, я подумал, почему бы не вернуть кое-что из наших вещей? Ты вроде как оставил в Монтериджиони почти всё".

"Наши вещи", - повторяет Эцио.

Дезмонд пренебрежительно машет рукой и не поднимает глаз. "Мое, твое, семантика", - говорит он. "Я выкрал это для тебя, не так ли?"

"Хм", - говорит Эцио и прочищает горло. "Я бы также хотел вернуть эту броню", - говорит он. "Получить ее было очень непросто".

"Да. Визитациони был сукой, не так ли?" говорит Дезмонд с легкой ностальгией. "Но все равно не могу ее вернуть, слишком уж она мне нравится".

Эцио издает звук, который отчасти позабавленный, а отчасти покорный, и Дезмонд рискует посмотреть вверх. Да, он все еще выглядит как десерт. Может быть, клубника в растопленном белом шоколаде. Хм.

Оглядываясь назад, Дезмонд не уверен, когда он в последний раз ел. Он много пил, и мысль об этом напоминает ему...

"Если хочешь, можешь забрать свои лекарства", - говорит Дезмонд. "Я выпил одно из них и до сих пор не могу вспомнить почти ничего из того, что произошло потом. Я думаю, ваши лекарства на самом деле смертельны".

"...И что же ты выпил?" настороженно спрашивает Эцио, и Дезмонд достает одну из склянок. "Ты должен принимать по ложке два раза в день, не больше", - медленно говорит Эцио. "Ты выпил весь флакон?"

"Знаешь, задним числом в этом есть смысл?" говорит Дезмонд, глядя на бутылку. "Надо было написать это на этикетке или еще где-нибудь".

"Ну, они не предназначались для использования кем-то, кроме меня, и я знаю дозировку", - говорит Эцио и берет бутылку из его рук. "Что еще ты забрал с виллы?"

Дезмонд откидывает голову назад, обдумывая вопрос. "Твои вещи и деньги", - говорит он, а затем оглядывает доспехи, проверяя, не спрятаны ли в них вещи. "Думаю, это все".

"А страниц Кодекса, случайно, нет?"

Дезмонд колеблется. "Нет", - говорит он. " Прости, я и не думал их брать, нет".

"Жаль", - произносит Эцио, и Дезмонд слегка опускает голову. Он даже не подумал о них - а следовало бы, они были чертовски важны и написаны Альтаиром, что делало их почти личными, но... его больше интересовали материальные вещи, а не знания. Как пьяный, обкуренный тупица.

Он тихонько отпивает еще.

"Вы знаете, куда Чезаре отвез Катерину Сфорца?" спрашивает Эцио.

А-а. Точно. "Я не знаю, где она сейчас, но знаю, что он привезет ее сюда", - говорит Дезмонд и закрывает глаза. "В конце концов они отвезут ее в Кастель Сант-Анджело - тогда ты сможешь ее спасти".

Однако Катерина никогда не вернет Форли, и, насколько известно Дезмонду, как только она уедет из Рима, Эцио больше никогда ее не увидит.

Впрочем, он еще достаточно трезв, чтобы держать это при себе.

Эцио некоторое время ничего не говорит, и Дезмонд смотрит на людей в караване, которые едят, пьют и веселятся. Семьдесят человек, или около того. Многовато для убежища на острове Тибр, но не для Рима в целом. Здесь были и другие убежища, другие дома гильдий. Может быть, магазин или два... впрочем, это уже не зависит от Дезмонда. Он доставил деньги Эцио.

Что, черт возьми, он собирается делать теперь?

"Я недостаточно пьян", - решает Дезмонд и осушает свой кубок, собираясь встать. Эцио останавливает его, положив руку на плечо, и Дезмонд со стоном садится обратно. "Что?"

Эцио смотрит на него. "Ты пойдешь со мной на остров Тибр?" - тихо спрашивает он, а затем смотрит на сундук. "Я не смогу его нести".

"О. Точно, да. Конечно", - говорит Дезмонд. "Прямо сейчас?" - спрашивает он и нерешительно смотрит на караван.

"Я уверен, что они справятся с ночевкой", - говорит Эцио. "Некоторые из этих людей - воины".

Дезмонд хмыкает. "Я не беспокоюсь о том, что на них нападут или ранят - просто жаль", - бормочет он - хотя, возможно, он немного беспокоится, но - "Ладно, вперёд".

Эцио встает, а Дезмонд поворачивается и приседает у сундука, поднимая его, блядь, еще раз, к своему плечу. Эцио задумчиво наблюдает, как Дезмонд встает с сундуком, балансируя при этом, а затем отворачивается. Дезмонд смотрит ему вслед: ассасин в белом одеянии уходит в тень. В этом наряде он действительно бросается в глаза, не так ли? Как будто он хочет, чтобы его нашли и выследили.

Может, так оно и есть.

Странно, но никто не поднимает шума, пока Дезмонд следует за Эцио из руин бань Траяна в темноту римской сельской местности.

__________________________________________

Макиавелли не слишком рад, что он пришел с Эцио, но все равно впускает их в дом, показывая Эцио что где, пока Дезмонд пытается понять, куда поставить сундук. В итоге он просто стоит на месте, слегка покачиваясь под тяжестью груза и желая выпить еще.

В убежище по-прежнему пусто. Нет ни новобранцев, ни картин, ни оружейной, ни галереи для вещей Леонардо. Все находится на начальной стадии, и Эцио предстоит пройти долгий путь, чтобы заполнить это место вещами. Черт, он даже не начал собирать гильдии вместе, не знает о Клаудии и Марии, о ла Вольпе...

Это так ново и ностальгично одновременно. Мир, полный возможностей. Это радует. Потеря Монтериджиони - это отстой, и ничто никогда это не исправит - но то, что начнется здесь, это нечто эпическое. Эцио полностью переделает Братство, и пока он у руля, это будет потрясающе. А ведь все еще даже не началось.

Дезмонд вдыхает запах нового убежища и медленно выдыхает его. Может, он и не знает, что делает, но он знает, что делает Эцио, а этого уже достаточно, не так ли?

"Дезмонд?" зовет Эцио. "Не мог бы ты принести сундук сюда?"

"Конечно", - отвечает Дезмонд, ни черта не заподозрив. Он просто поворачивается и идет за Эцио через открытый дверной проем в коридор, а затем в комнату, где Эцио открывает перед ним дверь, а затем закрывает ее за собой.

Дезмонд медленно моргает. Он ожидал увидеть кабинет или подвальное помещение с решетками на окнах или что-то в этом роде. Может быть, камеру. Что-то безопасное.

Эцио привел его в спальню. В ней стояла кровать. Большая. Она... прямо здесь.

" Эм", - говорит Дезмонд, пытаясь собрать свои мозги в кучу.

"Просто поставь это куда-нибудь", - говорит Эцио и стягивает свой бело-красный капюшон, оставляя Дезмонда заливать на его причёску. Как, черт возьми, у этого парня никогда не выбиваются волосы из-под капюшона, это несправедливо. Бедный Коннор был весь в волосах, а Альтаир и Дезмонд вынужденно держали волосы короткими, иначе они лезли буквально повсюду. Эцио просто...

Дезмонд роняет сундук. " Кхм," - говорит он снова, немного более настоятельно, когда Эцио снимает скрытый клинок.

"Я ведь не поблагодарил тебя за те хлопоты, которые ты проделал ради моего блага, верно?" Эцио медленно улыбается и тянется к его затылку - и, черт возьми, это несправедливо, это недопустимо, это незаконно. "Пожалуйста, позвольте мне поблагодарить как следует".

Дезмонд на секунду замирает от вида Эцио Аудиторе с распущенными волосами, рассыпавшимися по плечам его мантии, темным на фоне белой ткани.

Затем Эцио зовет его, и Дезмонд, как на поводке, идет.

Дезмонд как бы ожидал, что проснется один. Он также ожидал, что проснется и обнаружит, что Эцио скрылся с его доспехами - в конце концов, это, возможно, лучшие доспехи, созданные когда-либо. Дезмонд даже не стал бы винить Эцио за кражу. Будь он на месте этого человека, он бы точно не удержался от соблазна.

Однако этого не происходит. Вместо того, чтобы обнаружить, что Эцио удрал в темноте ночи, он просыпается от того, что по его плечу и руке, вплоть до запястья, скользит чья-то ладонь. Эцио все еще здесь, приподнявшись на локте изучает оставленные следы.

"Ммм?" Дезмонд приоткрывает один глаз и смотрит на любовника. Волосы Эцио по-прежнему растрёпаны. "Хмм..."

"Доброе утро", - произносит Эцио низким гулким голосом, не поднимая глаз от правой руки Дезмонда. "Солнце еще не взошло".

Дезмонд моргает и трёт пальцами левой руки глаза, а затем опускает взгляд. Эцио проводит по его ладони, раздвигая собственные пальцы. Судя по покалыванию на левой руке Дезмонда, татуировка на ней подверглась такому же пристальному изучению.

Пальцы Эцио странно смотрятся на фоне бесцветной кожи. Очень по-человечески.

"Доброе утро, - отвечает Дезмонд и разводит пальцы под рукой Эцио. "Все-таки не украл мои доспехи. Я приятно удивлен".

Эцио улыбается, прижимая свою ладонь к ладони Дезмонда, а затем поднимает взгляд к его лицу. "У меня было искушение, но это не стоило бы того", - говорит он. "Я бы предпочел получить твою благосклонность, а не доспехи".

Дезмонд моргает, и Эцио тянется к нему, чтобы поцеловать, проводя рукой по груди Дезмонда. Дезмонд в свою очередь тянется навстречу и замирает от удивления, когда его пальцы натыкаются на кожу, а не на бинты. "Твой живот", - бормочет он.

"Я же говорил, наслаждение - отличное лекарство", - мурлычет Эцио и берет его руку, поднимая ее к тому месту, где должна быть рана, но ее нет - там только след, даже рубец, который должен был там быть, исчез.

"Что - серьезно? Ты что, инкуб?" спрашивает Дезмонд, смущенный и странно взволнованный, проводя пальцами по спине Эцио, и - да, там тоже только едва ощутимый шрам.

"Было такое предположение", - усмехается Эцио и отрывается от его губ. "Я всегда заживал быстрее всего, когда получал удовольствие. Разве с тобой не так же?"

"Честно говоря, я не очень люблю заниматься сексом, когда ранен, просто это кажется немного нелогичным", - хмуро замечает Дезмонд, обводя взглядом старые шрамы на теле Эцио и удивляясь. Конечно, он видел и чувствовал, как Эцио принимал на себя множество ударов за эти годы - и вскоре отходил от них, но серьезно? Что же он тогда делал, шел подрочить где-нибудь в углу?

Эцио берет его правую руку, переплетая пальцы, рассматривая их. "То, что у тебя уже был секс, и достаточно, чтобы иметь в нем опыт... быть воплощенным для тебя не в новинку", - говорит он. "Ты не был просто создан в Монтериджиони".

Дезмонд поднимает на него глаза. "Эцио, ты занимался со мной сексом только для того, чтобы убедиться, что под одеждой у меня все в форме человека?" - требует он, одновременно и раздраженный, и позабавленный.

Эцио ухмыляется. "Ты смотрел так, будто хотел меня сожрать, это было очень лестно", - замечает он. "Это причина. Хотя не могу отрицать, что мне было любопытно", - признается он и целует бесцветные пальцы Дезмонда. "Не расскажешь ли ты мне, что это такое?"

"Это рука", - отвечает Дезмонд.

"Дорогой, пожалуйста".

Господи. "Разве ты не хочешь сначала узнать о татуировке?"

"Изображение Минервы на твоей коже вряд ли можно назвать непонятным, можно даже сказать, что оно ожидаемо, но это нечто иное", - говорит Эцио и снова целует костяшки пальцев.

Дезмонд хмурится и поднимает левую руку, рассматривая татуировку. Это точно не лицо Минервы. Это просто перекрытие очень глупого решения, которое он принял, когда ему было восемнадцать и он наслаждался свободой: он вытатуировал на руке знак Братства как символ посылания на хуй всего, от чего убегал, а потом понял, что это колоссально плохая идея, и скрыл все. Тот факт, что в итоге на ней оказалось женское лицо, не имеет никакого отношения к Минерве.

Дезмонд наклоняет голову. Здесь есть что-то вроде мотива египетского орла. И лицо выглядит самодовольным. И немного... знакомым.

"Дорогой мой", - тянет Эцио. "Если вы не хотите говорить, я не буду больше спрашивать, но вы должны признать... это ненормально".

Дезмонд опускает левую руку. "Гребаный бред Предтеч", - бормочет он и смотрит на Эцио. Затем, слегка опешив от того, что приходится наконец признать эту чертовщину, он смотрит на свою правую руку.

Он до сих пор не знает, как назвать ее цвет. Она как будто белая и черная одновременно, но не серая - когда смотришь на нее уголком глаза, она как бы мерцает и при взгляде на нее остается либо черной, либо белой, хотя нет, не совсем, она и так не совсем правильная. Что-то вроде цвета Шредингера. На его фоне пальцы Эцио, здоровые, целые и очень человеческие, выглядят уязвимыми.

"Я прикоснулся к тому, что построила Минерва", - тихо признается Дезмонд. "Думаю, часть этого попала в меня. Или, может быть, моя рука все еще там, каким-то образом прикасается к этой штуке. Я не знаю".

Эцио хмурится. "Это опасно?" - тихо спрашивает он.

"Я бы не назвал это безопасным", - признает Дезмонд и сжимает пальцы Эцио. "Оно не причинит тебе вреда. Я не позволю". Впрочем, то, что оно делает с Дезмондом, совершенно неважно.

Эцио хмыкает, проводя губами по его пальцам, а затем наклоняется, чтобы поцеловать. Дезмонд закрывает глаза, мурлыча. Утреннее дыхание, хм...

"Объясни мне, дорогой", - дышит Эцио ему в губы. "Расскажи мне все".

"Тебе действительно не нужно использовать секс, чтобы допросить меня", - бормочет Дезмонд. "Я бы рассказал тебе и без него..."

Эцио усмехается. "Но этот способ гораздо приятнее", - говорит он и придвигается ближе, опираясь локтем на подушку под головой Дезмонда. "Мы сможем наслаждаться друг другом и узнавать новое, это будет чудесно".

"Никто никогда не говорил тебе, что нельзя смешивать бизнес с удовольствием", - говорит Дезмонд и вздыхает, когда Эцио наклоняется, чтобы провести зубами по мочке его уха. К черту, ладно. "Что... что ты хочешь знать?"

"Все", - мурлычет Эцио.

"Это много - выбери что-нибудь для начала".

"Тогда Минерва".

Дезмонд вздыхает и наклоняет голову, чтобы дать мужчине место. "Хорошо - Минерва. Она была ученым, немного похожим на Леонардо - одним из трех ученых, которые работали вместе, чтобы попытаться остановить конец света..."

____________________________________

Может, это как плацебо, - размышляет Дезмонд в сонной, сытой дымке. У него всегда быстрее всего заживали раны, когда он просто не обращал на них внимания или делал вид, что их нет, - к тому времени, как он вспоминает о них, ему обычно становилось лучше. С Эцио примерно то же самое, только он перекрывает боль удовольствием, пока ее просто не остается. Со всем этим дерьмом в их ДНК, со всеми странными жуткими способностями, которые она им дает, исцеление с помощью силы волевого самообмана - неплохой побочный эффект.

Правда, до этого Дезмонд все равно получал шрамы, как нормальный человек, но не стоит об этом думать. А вот Эцио теперь точно лучше. Он буквально оттрахал себе здоровье. Дезмонд рад за него, но разве это справедливо?

"Хочешь узнать что-нибудь еще?" спрашивает Дезмонд, проводя пальцами по руке Эцио.

"Я бы с удовольствием, но не думаю, что у кого-то из нас есть время", - бормочет Эцио и целует его в плечо. "Сейчас утро, и, полагаю, у нас есть работа".

"Ммм, а нам обязательно?"

Эцио смеется, снова целует его и встает. Дезмонд переворачивается на спину и наблюдает, как мужчина потягивается, обнаженный, как в день своего рождения, его волосы рассыпаются по голым плечам. И да, его плечи и спина выглядят еще более потрясающе сзади.

Эцио приседает у сундука, который Дезмонд как бы оставил посреди комнаты, и открывает его. Блеск золота и серебра, кажется, почти освещает затененную спальню.

"Вот это богатство ты мне принес", - бормочет Эцио, копаясь в сундуке и доставая горсть монет.

"Ммхмм", - соглашается Дезмонд, подпирая голову рукой, не спеша вставать. "Не за что".

"И ты ничего не хочешь взамен, мой дорогой?" спрашивает Эцио, поднимая глаза.

"Я бы сказал, что принимаю сексуальные услуги в качестве оплаты, но боюсь, что ты можешь воспринять это всерьез", - зевает Дезмонд. " Устрой людей из каравана как следует, дай им дома и магазины и, возможно, прими Фабиолу и Маргариту в Братство, если они подойдут и смогут справиться с убийством людей, и я буду счастлив".

"Подозреваю, что я смогу это сделать", - говорит Эцио. "Но разве ты сам ничего не хочешь, любовь моя? Что ты собираешься делать теперь?"

"Черт его знает", - признается Дезмонд и закрывает глаза. "Я здесь не по своей воле, и у меня нет никаких планов, никто не сказал мне, что делать. Так что, думаю, я собираюсь полежать здесь некоторое время и вообще ничего не шевелится. Думаю, я заслужил передышку".

Эцио некоторое время ничего не говорит, отсчитывая из сундука, судя по шуму, какое-то количество монет, а затем закрывает крышку. Затем он возвращается к кровати. "В таком случае я оставлю сундук здесь, - говорит он и наклоняется, целуя Дезмонда в щеку. "У меня много дел, но мы увидимся позже, да? Наслаждайся отдыхом, дорогой".

"Ммм", - отвечает Дезмонд и слепо целует его. "Не смей трогать мои доспехи".

Эцио усмехается. " Даже не думал".

Дезмонд по-прежнему внимательно следит за тем, как Эцио одевается, натягивая белую мантию и перевязывая ее на талии замысловатым поясом. Подсумков пока нет, но Дезмонд предчувствует, что сегодня это изменится.

"Удовлетворен?" спрашивает Эцио, накидывая капюшон и пряча лицо в тени.

"Знаешь, я действительно хочу просто сожрать тебя, когда ты в таком виде", - весело замечает Дезмонд, оглядывая его с ног до головы.

Эцио моргает, а затем улыбается, медленно и призывно. "Для этого будет время позже, любовь моя", - говорит он и подходит, чтобы поцеловать его в последний раз. "Долг зовет".

"Развлекайся, убивай людей", - говорит Дезмонд и смотрит ему вслед. Затем, когда за Эцио закрывается дверь, он снова опускает голову и стонет.

"Какого черта я делаю?" - бормочет он в подушку. "Что за херня?"

Как обычно, он ни черта не понимает.

Вздохнув, Дезмонд закрывает глаза и твердо решает не думать об этом слишком много. У него была отличная ночь, Эцио был великолепен, все замечательно, и он собирается просто лежать и ни о чем не думать какое-то время. Да.

.... Но как бы Дезмонду ни хотелось лежать в постели и ничего не делать весь день, это не совсем то же самое, когда тебе нечем заняться. Ни телевизор посмотреть, ни радио послушать, ни книгу почитать, ни в интернете посидеть... В конце концов, ему становится скучно. Даже спать надоедает, когда уже выспался.

Через некоторое время Дезмонд со стоном сдается и садится на кровати, почесывая голову и оглядываясь по сторонам. Судя по всему, комната пережила ночь неплохо. Единственный беспорядок - разбросанные на полу доспехи и снаряжение Дезмонда, а также сброшенные бинты. Надо бы позаботиться о них, просто негигиенично оставлять их гноиться. И, кстати, о гигиене, неплохо было бы принять ванну. Черт, Дезмонд даже не помнит, когда в последний раз принимал ванну. В пещерах не так много возможностей для купания. Убежище под Монтериджиони было не намного лучше.

Сейчас он совершенно бессовестно тянет время.

Дезмонд вздыхает, некоторое время смотрит в потолок, а затем, сидя со скрещенными лодыжками, обращает внимание на свою руку, ту самую, что пострадала. На этот раз она черная, как бы светло-черная, что делает ее похожей на двухмерную плоскую поверхность, а не на трехмерный объект. Дезмонд с озабоченной гримасой осматривает ее, проводя пальцами по внутренней стороне руки. Она не имеет температуры. Когда он прижимает пальцы к точке пульса на запястье, там ничего нет. Хотя он чувствует кости под плотью, мягкость кожи, тугие сухожилия на запястье, он не уверен, что они настоящие. Он не уверен, что рука настоящая.

Такое ощущение, что она притворяется настоящей.

"Нет, к черту", - произносит он и встает. "К черту это, к черту Юнону, к черту все".

Решив так, он начинает натягивать на себя мантию и отправляется на поиски ванны. И, возможно, перчаток.

________________________________________

Макиавелли расхаживает по убежищу, когда Дезмонд выходит из комнаты Эцио, и нет никаких сомнений в том, что этот человек знает, чем они занимались всю ночь - взгляд, которым он смотрит на Дезмонда, чертовски красноречив.

"Здесь есть место, где я могу помыться?" спрашивает Дезмонд, не обращая внимания на пристальный взгляд.

Макиавелли рассматривает его, выражение его лица крайне недовольное. "Коридор слева, вторая дверь", - говорит он и сцепляет руки перед собой, оглядывая Дезмонда. "Я бы задал вам несколько вопросов, прежде чем вы уйдете".

"Не могу обещать, что отвечу, но все равно задавайте", - говорит Дезмонд.

"Кто вас послал?" быстро спрашивает Макиавелли.

"Насколько я знаю, никто".

"Зачем вы здесь?"

"Теперь, когда я доставил деньги Эцио, понятия не имею", - пожимает плечами Дезмонд.

Макиавелли сужает глаза. "Что вы собираетесь делать?"

"Для начала приму ванну и посмотрю, как буду себя чувствовать после этого".

Макиавелли выдыхает и слегка приподнимает подбородок. "Своей молчаливостью вы не помогаете своему положению", - говорит он. "Уверяю вас, вам нечего бояться меня, пока вы пользуетесь благосклонностью Эцио, а он, похоже, и так к вам благоволит. Просто скажите мне правду".

Дезмонд окидывает его взглядом. "Какой смысл, если вы мне не верите? Вы решили, что я шпион Борджиа", - говорит он и пожимает плечами. "Все, что я скажу, лишь подтвердит ваши опасения в ту или иную сторону, потому что вы ищете доказательства, а в Предтеч вы не верите".

"Простите?"

"Минерва и ее партия, народ, который создал Райское яблоко", - уточняет Дезмонд.

Макиавелли удивленно моргает. "Я видел работу Яблока своими глазами", - говорит он. "Это не вопрос веры".

" Вас не волнуют ни тревоги Эцио, ни Хранилища, ни я", - говорит Дезмонд и пожимает плечами. "Как там было? !Когда наши враги мертвы, тогда мы можем думать о фантомах, сводах и богах." А потом вы просто поскакали в Рим".

"Откуда вы об этом знаете?" спрашивает Макиавелли, сузив глаза. "Там присутствовали только я и семья Аудиторе".

"Эцио был там, значит, и я там был", - говорит Дезмонд и улыбается. "И вы не верите ни одному моему слову, не так ли? Все еще думаешь, что я узнал об этом от Марио Аудиторе".

Макиавелли хмурится.

"Да", - соглашается Дезмонд и кивает. "Повеселитесь с этим. Я пойду мыться, а потом..."

"Подождите, пожалуйста", - говорит Макиавелли. "Я... я прошу прощения. Я не верю в древних богов, нет, я даже не верю в единого Бога, и мне трудно принять, что их действия или предупреждения как-то влияют на нашу жизнь. И с предсказаниями, которые вы принесли, тоже трудно смириться. Я не хочу вас обидеть".

"Ха", - отвечает Дезмонд. "Вы, наверное, с облегчением узнаете, что это не боги, а Предтечи. Они были народом со способностями, похожими на те, что есть у Эцио, жили очень давно и успели развить свою технологию...., но в них не было ничего божественного. Наоборот, они были просто ужасны".

"А вы?" спрашивает Макиавелли. "Кто вы и какова ваша роль в этом?"

Дезмонд размышляет, как на это ответить. "Трудно объяснить", - говорит он. "Полагаю, я был исполнителем их последней воли и завещания. Они оставили некоторые указания, которые нужно было выполнить, и именно я должен был это сделать".

"А Эцио?"

"Посыльный, доставивший завещание", - говорит Дезмонд и бросает на него взгляд. "Впрочем, это уже не имеет значения. Мы оба сыграли свои роли - теперь Эцио может быть обычным ассасином". Возможно. Остается еще "Яблоко", но эх - они сожгут этот мост, когда до него доберутся. И Юнону тоже сожгут.

"Вы говорите о ролях, которые нужно сыграть, как будто существует вселенский план, а потом утверждаете, что эти ваши Предтечи - не боги", - говорит Макиавелли.

"Люди тоже могут строить планы", - пожимает плечами Дезмонд. "Высшие силы этого не требуются. Но теперь все готово - мы свободны от своих обязанностей, так сказать".

Макиавелли на мгновение задумывается над этим, а затем качает головой. "Тогда зачем было приносить деньги Эцио?" - спрашивает он. "И что вы хотите получить взамен?"

Дезмонд вздыхает. Он может сколько угодно молчать, но Макиавелли не поверит, в его мире никто ничего не делает без скрытых мотивов. Для всего должна быть причина, а если ее нет, лии ее легко обнаружить, значит, она скрыта. Чертовски сложный человек.

Что было бы правдоподобным мотивом... секс, наверное, не он. Помочь Эцио вернуть Яблоко... проблематично. Борьба с Борджиа, вероятно, неправдоподобна, поскольку ему все равно. В какую-то чушь, в которую мог бы поверить Макиавелли...

К черту. "Я принес их ему, потому что он Эцио Аудиторе да Фиренце", - говорит Дезмонд.

"Это не ответ", - разочарованно говорит Макиавелли.

"Понаблюдайте за ним пару дней. Вот увидите, это единственный ответ", - язвительно говорит Дезмонд. "А теперь извините, мне действительно нужно принять ванну".

_________________________________________

К тому времени, как Дезмонд заканчивает купаться, Макиавелли уже уходит, вероятно, отправившись следить за Эцио в город. Пользуясь случаем, Дезмонд с любопытством осматривает все комнаты в убежище, проверяя те, которые Анимус не удосужился показать. Большинство из них - спальни и, похоже, еще пустые кабинеты, но есть также столовая и кухня.

Увы, ни молока, ни сливок, ни яиц, ни клубники здесь нет. Если бы они были, Дезмонд не преминул бы попробовать испечь торт. Ну что ж, может быть, когда-нибудь... если клубника вообще существует. Она уже появилась? Хм. Надо будет проверить позже, если будет желание.

Он ненадолго устраивается в оружейной, листая старые книги - в основном скучные, - а затем некоторое время сидит неподвижно, представляя себе пустую комнату, полную людей. Анимус изредка показывал новобранцев, но они никогда ничего особенного не делали, просто стояли вокруг. В оружейной есть диваны и камин, и, похоже, это отличное место для совместного отдыха. Жаль, что здесь так пусто.

Дезмонд жалеет об этом почти сразу - ведь вскоре после этого прибывают новобранцы.

Эцио, великолепный ублюдок, воспользовался его предложением и воплотил его в жизнь - да еще как. Все четверо расхитителей подземелий и Маргарита присоединяются к ним в убежище, выглядя при этом немного взволнованными и решительными.

"Теперь я никогда от вас не избавлюсь, да?" сетует Дезмонд при виде их.

"Никогда", - с улыбкой отвечает Фабиола и цепляется за его руку. "Сеньор Эцио говорит, что раз уж ты нас привел, то можешь и оставить".

"Отлично, это просто замечательно", - вздыхает Дезмонд. "Замечательно. Маргарита, у тебя еще есть шанс сбежать, ты уверена, что хочешь быть здесь?"

"Да", - спокойно отвечает она. " Синьор Эцио хочет освободить Рим, и если это возможно, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь. Я достаточно долго наблюдала за тем, как издеваются над жителями моей земли".

Дворянка-ассасин. Клодия либо полюбит ее, либо возненавидит за то, что она опередила ее.

"Отлично, - снова произносит Дезмонд и окидывает взглядом всех пятерых. Из всех них только у Сальватора есть хоть какая-то броня, и хотя у всех есть хоть какое-то оружие, это не настоящее оружие ассасинов. Их всех нужно как следует экипировать. Осмотрев убежище, Дезмонд понимает, что здесь нет ничего, что подошло бы большинству женщин.

Все они выжидающе смотрят на него. Точно.

Дезмонд проверяет свой кошелек с деньгами. Хм. Денег почти нет, а брать из сундука не хочется... "Знаете что, ночь еще только начинается. Пойдемте набежим на подземелья".